Читать книгу "Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман"

тишина. Инге утром уехал в Кембридж:

– У него семинар с аспирантами и три лекции… – вспомнила Сабина, – а Ева увела детей в парк на пикник. Сегодня шабат, так хорошо, так спокойно. Дядя Джованни еще спит… – отчим шутил, что пока не отоспался за войну, – а мама с Паулем работают в мастерской… – отложив куски замши, она обняла сестру:

– Ерунда, в Израиле ты сбросишь вес. В стране много овощей и фруктов, у вас есть бассейн, рядом море. Будем с тобой купаться, врачи мне рекомендуют именно плавание… – Адель вспомнила кабинет гинеколога в больнице Маунт-Синай:

– Не всегда в бесплодии виновата женщина, миссис Майер-Авербах, – задумчиво сказал доктор Маргулис, – во времена моей молодости, в двадцатые годы, врачи не принимали во внимание сторону, если можно так выразиться, мужа. Условия, в которых мужчина жил в детстве, могут повлиять на его здоровье. Я бы советовал вашему супругу сдать анализы, потому что у вас все в полном порядке. Несмотря на нерегулярный цикл, вы можете служить примером для учебника… – Адель не решалась поговорить с Генриком:

– Он заявит, что ему всего двадцать три и не согласится ни на какие анализы… – словно услышав ее, Сабина шепнула:

– Я знаю, о чем ты думаешь. Но Генрик… – Адель вздохнула: «А Инге?». Сабина помолчала:

– Инге иногда упоминает, что мы можем взять сироту, как сделала мама. Но я вижу по его глазам, что он хочет нашего ребенка… – Адель присела:

– Генрик тоже. То есть он будет не против… – замявшись, она покраснела, – но сначала он хочет нашего сына или дочку… – дверь скрипнула. Томас черным комком вскочил на кровать. Клара улыбнулась:

– Я вам свежий кофейник принесла и сэндвичи…

В родном доме Адель забывала об одиноких ночах в роскошном гостиничном номере, или в огромной квартире в Найтсбридже:

– Когда у Генрика сольный концерт, а у меня нет выступлений, я объедаюсь, а потом бегу в туалет. Из-за рвоты у меня проблемы с эмалью зубов, но здесь я никогда так не делаю… – Адель откусила от горбушки, щедро намазанной домашним чатни. Остро запахло старым чеддером, она облизнулась:

– Очень вкусно, мамочка. Такси я заказала, через час поеду в Ковент-Гарден… – Клара подсунула дочери чистую тарелку:

– Я тебе ванну налью. Отец к ланчу проснется, поедим на кухне, там уютнее… – Сабина взглянула на седые пряди в локонах матери:

– Она не хочет красить волосы, хотя я ей предлагала… – Клара подперла ладонью гладкую, почти без морщин щеку:

– Вы этого не помните, – тихо сказала женщина, – вы тогда были малышками. В тридцать восьмом году я тебя привезла из еврейской школы домой на Винограды, – она привлекла к себе Сабину, – с одной корзинкой, с платьицем, чулочками и куклой. Ночью я услышала, что ты плачешь, зовешь маму. Я пошла в детскую, но ты успокоилась. Вы с Аделью спали в обнимку в одной кроватке… – Сабина кивнула:

– Этого не помню, но помню, как покойный дядя Питер приехал с Паулем и нашим Томасом… – кот ласково боднул головой ее пальцы. С порога раздался медленный голос:

– Томас сидел в корзинке, а я в багажнике… – Пауль устроился рядом с Кларой, – Сабина, дай альбом. Я порисую, я тогда тоже рисовал… – за двадцать лет Пауль не стал рисовать лучше:

– Это я… – рука водила карандашом, – это Адель, Сабина, Инге, Генрик… – на листе появлялись детские фигуры, – мы живем вместе… – рука вывела кривую крышу, – а это малыши, мальчик и девочка… – в углу листа Пауль нарисовал еще одну фигурку, совсем маленькую:

– Тоже девочка, – раскосые, голубые глаза взглянули на Адель, – она далеко, но скоро она прилетит на самолете… – забыв об альбоме, Пауль сложил пальцы в кольца, прижав их к глазам:

– Все выше и выше и выше… – он замахал руками, – стремим мы полет наших птиц… – загудев, Пауль забегал по комнате, натыкаясь на разбросанную обувь:

– Ворон его научил, – усмехнулась Клара, – не поленился перевести русскую песню на английский… – поднявшись, она поймала Пауля:

– Пойдем, у нас диван не доделан. Пусть девочки отдохнут… – незаметно подтянув к себе лист, смяв бумагу, Адель сунула комок в карман халата.

Рыжий мяч стучал по утоптанной земле. Весенний ветер трепал оборванные веревки покосившегося кольца. Баскетбольную площадку в Хэмпстеде устроили американские солдаты, лечившиеся во время войны в Королевском Бесплатном Госпитале. Площадка стояла заброшенной, место разведали Инге Эйриксен и Аарон Майер:

– Разведали и показали нам, – Максим стер пот со лба, – Ева здорово играет, ей надо профессионально заниматься спортом… – сидя над плетеной корзинкой с припасами, старшая кузина отмахнулась:

– Девушки играют в нетбол… – она скорчила гримасу, – баскетбол считается неженственным, грубым… – Ева повернулась к Лауре:

– Вы во что играете в школе… – младшая девушка аккуратно расправила скромную юбку темной шерсти:

– В хоккей на траве. Полина у нас нападающая… – Маленький Джон усмехнулся:

– Ее не остановить, как Максима на футбольном поле. Лучший форвард чемпионата лондонских школ… – Максим пробурчал:

– Ладно тебе. В женских школах ни футбол, ни регби не позволяются… – Ева прожевала сэндвич с выдержанным чеддером и овощным чатни:

– Мы с Аароном учились в смешанной школе, но у нас девочек допускали только до гимнастики, тенниса и плавания. Америка тоже косная страна… – отпив лимонада тети Клары, она вскочила:

– Ворон, иди ко мне в команду. Мы разобьем наголову этих зазнаек… – Максим понимал, почему кузина выбрала юного Стивена Кроу:

– Для равновесия. Он высокий, но младше нас с Джоном, и хуже играет… – Маленький Джон, привыкший к регби, неплохо справлялся и с баскетболом:

– Он, как Питер, небольшого роста, – подумал Максим о младшем брате, – они оба едва пять футов пять дюймов. Но Питер верткий, легкий… – наследник «К и К» на футбольном поле всегда играл в полузащите, – а Джон во всех матчах ведет себя так, словно это регби… – юный Николас, оставшийся при фамилии Смит, признавал только шахматы и настольный теннис:

– Пусть перекидывается мячиком с Луизой Бромли, – смешливо подумал Максим, – настольный теннис вообще не спорт… – Ева отправила мяч в кольцо дальним броском. Лаура крикнула с расстеленного пледа:

– Двадцать три – пятнадцать! Ребята, поднажмите… – солнце играло в ее темных, рассыпавшихся по стройным плечам волосах. В вырезе блузки блестел католический крестик:

– В парк она пришла в кардигане, – бессильно подумал Максим, – но сейчас стало жарко… – под блузкой девочки поднимались небольшие холмики. Он почувствовал краску на щеках:

– Не смотри туда, тем более в пост. Смотри на Еву… – смотреть на старшую кузину было безопасно. Собираясь на пикник, Ева весело сказала:

– Вряд ли прохожие, с вашей чопорностью, оценят мои шорты. Даже сейчас в теннис девушки играют в юбках, и на поле для гольфа в брюках не зайдешь… – Маленький Джон хихикнул:

– Знаешь, как говорят? Игра только для джентльменов, леди не допускаются… – Ева закатила серо-синие глаза:

– В теннисе хотя бы есть смешанные пары. Мы с Аароном так играли… – вместо шорт кузина надела мягкие штаны, холщовые кеды и просторную майку:

– У нее груди вообще нет, – понял Максим, – и нога у нее мужского размера… – в парке, скинув льняной пиджак, кузина постучала мячом:

– Отлично, вы его держите подкачанным… – мяч мальчики привезли с Ганновер-сквер. Официально им полагалось ночевать в Мэйфере, а не, как выразилась мать, сидеть на шее тети Клары, но Максим, позвонив в Плимут, убедительно доказал, что тете нужна помощь по дому:

– Посуди сама, – уверенно сказал подросток, – от дяди Джованни и Пауля толку не очень много. Мы будем убирать, стирать… – Марта усмехнулась:

– Стирает машина, но я принимаю твои аргументы, дорогой адвокат Волков…

Разговаривать с родителями о таком было бесполезно:

– Мы все им доверяем… – бросок Максима только задел кольцо, – но это, как говорится, дело личное… – Лаура вела счет в блокноте, положенном на колени. Девушка сбросила туфли, юбка обнажала тонкую щиколотку:

– Она знает, что нравится мне, – вздохнул Максим, – я по глазам ее вижу. Но я ее на год младше… – среди подростков это было важно, – и я православный, а она католичка… – мальчик рассердился:

– Нашел, о чем беспокоиться. Ты ей пока даже